Житейские заботы

Молодые селились в доме отца мужа. Со временем по мере накопления средств они могли возвести себе дом, отделиться от отцовского хозяйства. Постройка жилья в три окна обходилась чернорецкому новоселу по ценам 2-й половины XIX века в сто рублей: семьдесят стоил лес, тридцать платили плотникам, если сами не владели ремеслом. Амбар, клеть, овин, погребица, баня - необходимые в хозяйстве постройки, еще плюс рублей сто двадцать. Незатейливую меблировку в горнице: лавки, стол, полати, полки - ладили сами или плотники. На все уходило три рубля.

Домашнюю скотину чернорецкие крестьяне покупали либо у односельчан, либо в соседних деревнях, а то отправлялись на базар в Нижний, в Богородск. Крестьяне Мысовской волости ездили на торжище в Горбатов, Гороховец. Корову выторговывали рублей за 25 - 30, доброго коня - за 30 - 50, овца стоила рубль с полтиной. Коров держали почти в каждом доме, да зачастую не одну, лошадей также по две-три, овец - по семь-восемь голов. Как бы трудно ни приходилось, старались запастись сеном на всю зиму - и это удавалось. Если в семье старшие были заняты промыслом, в страдную пору нанимали косцов со стороны, пахотный надел сдавали в аренду сельчанам, остававшимся на лето дома. Так, в Выселках села Черного в 1910 году на 181 двор приходилось 114 коров, в Решетихе на 151 хозяйство - 111 коров, из 127 желнинских хозяйств коров содержали 80.

Овец особенно много разводили в Бабине, Игумнове, а вот коз можно было встретить лишь в Колодкине. Свиней в Черноречье держали редкие хозяева, совсем без скотины на подворье в волости, по сведениям 1889 года, обходилось 16,5 процента домовладельцев, без лошадей и коров - 20 процентов. В те времена безлошадные крестьяне могли быть лишь в тех местах, где мало плодородной земли и существовал выгодный промысел.

Чернорецкие крестьяне в начале XIX века одевали себя большей частью сами: женщины по зимам ткали полотно - холст на всю семью. С тех пор как начали зарабатывать деньги промыслом, домотканые одежды носили лишь старики и старухи. Женский головной платок в лавке села Черного приобретался за тридцать копеек, полусапожки на заказ обходились в рубль с полтиной. Лапти ценой по девять копеек за пару чернорецкие крестьяне обували уже с середины прошлого века лишь в сенокосную пору. Пары хватало при постоянной носке на две недели. По зимам облачались в теплые полушубки из овчины, а высшим шиком по праздникам считалось пальто на вате, длиннополый сюртук у мужчин, лисьи и енотовые шубы. Местные хозяйки швейным делом не занимались, оттого все с нетерпением ждали по глубокой осени прибытия в Черноречье костромских мастеров. За зиму они обшивали жителей, поселившись на время работы в доме заказчика.

Как завелись в карманах у чернорецких селян денежки, так получило распространение в домах питие чая из самовара с "конспектами", с сахаром, открывались в селениях мелочные лавки, где шла бойкая торговля "фруфтами", то есть пряниками, кренделями, орехами, изюмом, а также крупами, ситцем и другим нужным в хозяйстве товаром. Кроме того, разъезжали по деревням на подводах торговцы мукой, мясом. Они так дорожили своими клиентами, что давали свой товар в долг. Ржаную муку в Черноречье везли из Арзамаса, Горбатовского уезда, пшеничную - из Дальнего Константинова, с Сеймы. На хлебном базаре в Павлове пшеничная мука

в 1871 году ценилась от 50 коп. до рубля за мешок, в Богородске ржаную покупали по 18 коп. за пуд (16 кг 380 г), гречу брали по рубль двадцать за пуд. Картошка стоила 9 коп. за меру, фунт сливочного масла (450 г) - 25 коп. Питались чернореченцы в прошлом веке кашами, лапшой, похлебкой, хлебали щи с говядиной, ели речную и озерную рыбу, пили молоко и квас, регулярно соблюдали посты, не употребляя в эти дни скоромного.

Оставшиеся дома на лето крестьяне обрабатывали не только свой земельный надел, размер которого зависел от количества мужских душ в семье, но и брали в аренду землю тех, кто уходил на промысел. Часть надела - под пашней, остальное - под покосом и лесом. Крестьяне, удобрив скудные земли навозом, сеяли рожь, овес, немного гречи, выращивали картофель, причем с трех посаженных мер на усадьбе в 1/8 десятины (десятина = 1,09 га) по осени в благоприятное время выкапывали по 40 мер. Рожь в наших местах родилась скудно, давала чуть ли не самые низкие урожаи во всем уезде. В Мысовской волости сеяли лен.

С развитием промышленных производств некоторые селяне Чернорецкой и Мысовской волостей забрасывали земледелие и становились наемными рабочими местных фабрик и заводов. В деревнях Мысовской волости (ныне Володарский район) в конце XIX века селятся выходцы из других уездов Нижегородской и соседней Владимирской губернии. Они находят себе работу на железной дороге, на мельнице Бугрова. Эти люди считались пришлыми, не приписывались к сельскому обществу, а потому не наделялись общинной землей, предпочитая все покупное. Возделывали огороды, выращивали для себя нехитрые овощи: капусту, репу, лук, чеснок.

Во все времена чернореченцев выручали щедрые дары окрестных лесов. Возами из лесу возили белые, черные грибы, грузди, рыжики. Не только для себя запасы делали, но и пудами сбывали скупщикам, разъезжавшим по волости. Многие предприимчивые чернореченцы зарабатывали на грибах по сто рублей за самый короткий срок. В те далекие времена слыли наши земляки-чернореченцы людьми состоятельными, зажиточными, ставшими таковыми за счет природной сметки, трудолюбия. Из-за щедрости жителей нищие особенно любили ходить в Желнино. Молва округу облетела, что там, мол, подаяние дают не хлебом, а пирогами. Так оно и было. Благодаря отхожему промыслу на Волге и Каспии селяне лапти сменили на сапоги с галошами, а армяк - на пиджаки из добротной материи. Заводили на подворье множество скотины. Избы, крытые соломой, в чернорецких деревнях почти перестали встречаться уже с начала XIX столетия.

В 1854 году писатель П.И.Мельников-Печерский не без восхищения замечал: "Отличается Нижегородская губерния красивой поместительной постройкой крестьянских домов, но в ней нигде нет таких обширных и поместительных домов, как в Чернорецкой волости. Деревня Желнино особенно замечательна в этом отношении".

Впечатляют старинные дома в Растяпине (п.Дачное), в Бабине, Игумнове. Многие из творений искусных мастеров плотницкого дела второй век доживают, а прочными и основательными до сего времени кажутся. Судить о достатке хозяев в ту пору можно по убранству и отделке ворот. Устроены они были на крепких столбах, связаны, как правило, в два креста с калиткой, крыты тесовой кровлей, на князьке резным гребнем или небольшим шатриком украшены. Избы ладили из лучшего для хоромного строения леса - выдержанных сосен-великанов, на высоких подклетях. Дубы в два обхвата шли при строительстве для нижних венцов и стульев под углы сруба. С середины XIX века строители стали подменять их кирпичными фундаментами.

Зажиточные крестьяне (в Желнине, например, Тарасовы, Рябиковы, Бурлаковы, Крицковы и другие) во всем старались не отстать от купечества: возводили для себя деревянные двухэтажные хоромы с каменными погребами, кладовыми. По-разному старые строения выглядят, а внутри планировка схожа. На первом этаже - просторные сени с несколькими чуланами, каморами. Здесь же в двух жилых помещениях располагались кухни с русскими печами с обширными лежанками, полатями у потолка. В одной кухне семья трапезничала, в другой, что размером поменьше, жила прислуга, здесь же готовили пищу для хозяйской живности. Крутая лестница с массивными точеными балясинами ведет на второй этаж. Из теплого коридора распахиваются двери, инкрустированные деревом ценных пород. В светлой просторной горнице, обставленной добротной мебелью, принимали гостей, по вечерам собиралась семья, отдыхая на удобных диванах и креслах. Особую строгость, торжественность помещению придают массивные бронзовые ручки на дверях, печки-голландки, облицованные белой глазурью, потолки праздничны и нарядны. В доме Крицкова в Желнине они расписаны ярким многокрасочным орнаментом, по углам потолка и в центре изображены вазоны с цветами, фруктами.

Обязательная принадлежность любого старого дома в Черноречье - красный угол. Так называлось место, где висела божница, обращенная, как правило, на юг или восток. Кроме икон, на божнице хранили освященные предметы: веточки вербы, склянку со святой водой, венчальные свечки. Место за столом в красном углу считалось самым почетным: оно предназначалось для хозяина, священника, почетного гостя. Свято чтил и соблюдал православный люд заповеди Христовы. Но все же и в те времена находились люди, преступавшие черту закона. Чрезвычайные происшествия в селениях волости случались крайне редко, а потому они долго помнились. В годовом отчете Балахнинского полицейского управления за 1863 год весь набор, уголовных преступлений. Так, за этот год в Балахнинском уезде с населением в 138 284 человека случилось два грабежа в домах, шесть - на дорогах, два убийства, три самоубийства, двадцать семь краж лошадей, обнаружили двадцать четыре подкидыша, изловили шестьдесят семь мужиков за самовольную порубку казенного леса. Балахнинское полицейское управление в 1867 году оштрафовало на 5 руб. 40 коп. за этот проступок в Решетихинской лесной даче желнинских крестьян.

Менялись времена, менялись нравы. В 1909 году земство финансирует строительство телефонной линии, связавшей губернский город с Чернорецкой и Мысовской волостями. Первые телефоны были установлены в домах владельца бакалейной торговли на Сейме Г.Ф.Белякова, подрядчика колодезных работ из Локтева А.Т.Белова, владелицы лесного завода при станции Растяпино Матрены Земсковой, у Гурьевых в Решетихе, Кашеваровых, заводчика Комова, пароходчика Ремизова, в хоромах купцов из Желнина Кузнецова, Солина. Получила надежную связь больница, ветеринарный фельдшер.

Почти век минул с тех пор. Давным-давно нет в помине старых телефонов с ручками. Ушли из языка многие слова, понятные когда-то каждому чернорецкому жителю. В те времена они говорили "айда" вместо "пойдем", "байт" означало "говорит", "варево" - "щи", "гасит" - "поднимается температура, болеет", "загалдели" - "зашумели". Гречу называли дикушей, петуха - кочетом, магазин - магазеей, паутину - тенято, а соседа - шабром, и при этом, как все нижегородцы, окали. Население Чернорецкой волости и ближних к ней селений вплоть до первой мировой войны, когда в наших местах появились беженцы из западных земель России, было сугубо однонациональным. В переписи населения в соответствующей графе о национальности значилась у каждого жителя лишь одна запись - "великоросс". Иных не встречалось.